Алистер Кроули — эпатажная личность, маг и колдун, поэт и альпинист, писатель и возмутитель спокойствия. Он не раз был в России и даже оставил о ней впечатления. Россия повлияла на него, он видел в ней спасение.
Петербург
Когда Алистеру Кроули было 23 года, он издал на собственные средства сборник стихов «Иезабель». Имени Кроули на книжке не было, было имя Владимира Свареффа. Такой псевдоним, откровенно руссоподобный, Кроули взял по той простой причине, что до этого долгое время пребывал на каникулах в Петербурге. Это первое путешествие в Россию Кроули характеризовал так: «оно (путешествие) совершило чудо, значительно расширив мое мировоззрение». Кроули посещал Петербург ещё раз в 1910 году, но на этот раз Северная столица не произвела на Кроули такого впечатления, как в первый приезд.
Москва
В 1913 году Кроули знакомится с Москвой, сюда он приезжает с гастролями труппы скрипачек «The Ragged Ragtime Girls», проводит здесь шесть недель, отмеченных большим творческим подъемом:пишет «Гностическую мессу» и завершает одно из самых известных своих стихотворений, «Гимн Пану». Впечатления от города находят поэтическое выражение в произведении «Град Божий». Название его отсылает к главному труду Блаженного Августина. Опус написан о Москве и в Москве. Отношение Кроули к Москве весьма интересно, этот город его очаровывает, но оставляет массу загадок. Кремль же, по его мнению, «воплощение мечты, навеянной гашишем». «Кремль — это случайность. Сама Москва — случайность. Не было ни малейших географических предпосылок для появления этого города, равно как не было ни малейшего преимущества в его расположении. Судите сами: небольшая река, чуть ли не вдвое меньшая, чем Гарлем или Темза в районе Лондонского моста, и холм, по размерам сравнимый с Морнингсайд или Людгейтским холмом». Ещё о Москве: «Она не рассчитана заранее, она не подчиняется «законам искусства». Она капризно-деспотична, как Бог, и столь же неоспорима. Она не была рождена человеческим сознанием: это творение разума, изначально свободного от догмата точных наук.Это игра воображения, воплощенная в металле и камне. Это нелепость, в которую веровал Тертуллиан».
Русская святость
Эссе Кроули о России проникнуто осознанием значимости русской святости как последнего рубежа духа. Кроули восторгается русскими, с большим уважением пишет о способности русских к духовной экзальтации. «Русский во время молитвы и русский во время пьяного дебоша — одинаково поучительное зрелище. Он пьет, чтобы стать пьяным, в душевных муках осознавая, подобно Будде, ограниченность жизни, — различие лишь в том, что один видит печаль в переменах, а другой стремится к переменам как лекарству от печали. В конечном счете, его веселье — это скрытое стремление к смерти или, по крайней мере, безумию. Он постоянно борется со своим извечным врагом — жизнью, стремясь к достижению состояния, в котором ее условности уже не вызывают страха и прочих сильных эмоций».
Собор Василия Блаженного
Собор Василия Блаженного Алистер Кроули считал лучшим из всех храмов. Четверть его эссе — написана об этом соборе. «Собор Василия Блаженного (почему бы не сказать церковь Василиска?) — это разрешение платоновской антиномии Единого и Всеобщего. Нет двух одинаковых куполов — ни по цвету, ни по форме, ни по взаимному расположению. Каждый подтверждает идею единства в многообразии, а многообразия — в единстве; каждый — математическое подтверждение тождества формы и содержания.В нем — воплощение тайны розенкрейцеров; в нем — решение проблемы алхимиков; в нем — квадрат, вписанный в круг; в нем — удвоенный куб; в нем — вечное движение в неподвижном камне; в нем устойчивая изменчивость и изменчивая устойчивость; в нем — краеугольный камень-Христос, заложенный Гермесом, и печать Хирама-Абифа, венчающая храм».
Храм Христа Спасителя
Прямо противоположно мнение Кроули о другом московском храме — храме Христа Спасителя. «Взгляд теряется в этих темных раках, так и не достигнув шпиля божественного инструмента, который начинается от изгиба, впрочем, очень небольшого, крыши. В результате создается неприятно-отталкивающее впечатление: пустота разбивает и «съедает» форму, делая здание похожим на магическую пасть бездны с золотыми клыками, бездны, засасывающей и истребляющей душу.Нескончаемый поток золота, золото на золоте, подчеркивает в высшей степени варварское равнодушие к закону равновесия. Только лица, кисти и ступни фигур, изображенных на иконах, остаются открытыми; покровы, изготовленные из золота или позолоченного серебра и обильно «расшитые» жемчугом и прочими драгоценными камнями, заполняют собой все оставшееся полотно».
Русское страдание и Достоевский
Алистер Кроули находит особое вдохновение в изучении русского страдания. «Для русских страдание — это то, что можно наблюдать, но не чувствовать. Они рассматривают тяжелые испытания, выпавшие на их долю, как некий эксперимент Бога над человеком и принимают их, полагая при этом, что высшая цель оправдывает любые средства.Отсюда особый склад ума, способного найти радость в печали и печаль в радости. Отсюда способность к долгому страданию, соседствующая с неистовой свирепостью, нежность, граничащая с жестокостью. Великий Разум находит свое воплощение в стремлении к крайностям. Это — философия китайского Даосизма на практике, и в то же время — антитезис идее возможности достигнуть всего, не делая ничего». Без отрыва от русского страдания воспринимает Кроули и творчество Достоевского, в котором он видит особую садомазохистскую страсть.
Хлысты
Многое в своем учении Алистер Кроули принял от хлыстов. Именно этой секте была присуща некая мистическая экстремальность, присущая многим ритуалам Кроули. Культ страдания, истязания плоти, практикуемый хлыстами, был воспринят Кроули.Ритуальное самоистязание переходит в его ритуалах в эротическое напряжение, а Эрос разрешается ослепительной болью. Здесь мы имеем дело с эротизмом, не имеющим ничего общего с «садо-мазо» в профанном восприятии. Это тема глубокая и серьезная, подлежащая пристальному изучению.
